Выехала из оккупации, а теперь разрушает стереотипы о людях с Востока Украины

Таксисты считали странным, что девушка говорит по-украински, если она из Мариуполя. Военные останавливали на улице для проверки документов и спрашивали, участвовала ли она в референдуме, хотя тогда, в 2014-м, Индире было всего 12 лет.

Из родного города девушка уехала уже во время полномасштабного вторжения, и теперь ее задача – рассказывать правду об украинском Востоке. Индира поделилась с "Пульсом" тем, как ее проект с открытками "KRYLATI" перерос в исторические лекции и встречи, и какие стереотипы, несмотря на войну, все еще сидят у изголовья людей.

Никогда не умела рисовать, но создала открытку

Я родилась и всю жизнь прожила в Мариуполе. Затем поступила в Киевский национальный университет культуры и искусств (КНУКИМ) на ивент-менеджмент. Хотела заниматься именно организацией событий: много волонтеров на фестивалях в Мариуполе. Честно говоря, не очень хотела жить в Киеве – даже после начала учебы, но сейчас уже больше полюбила город. Не хватает только моря.

В марте 2022 года я уехала из Мариуполя после 21 дня оккупации. Мы с родителями очутились в Болгарии. Когда я была за границей, очень хотела помогать стране, быть полезной. Тем более, у меня было очень много знакомых на Азовстали, и я чувствовала, что нужно не просто поддерживать информационно, а делать еще что-то – выходить на митинги, финансово помогать.

Я тогда не работала, так что донатами помочь не могла. Почему-то решила просто нарисовать картинку – рефлексию о своем выезде из Мариуполя. На открытке был изображен пылающий дом. Для меня это было возможность выговориться и показать людям, что было в Мариуполе. Чтобы увидели – мы все-таки выстоим.

Выставила фото в Инстаграмме, а моя лучшая подруга Ната написала, что это классный дизайн, и предложила сделать еще несколько и продать их. Рисование и я – это две параллельные линии, которые никогда не пересекались. Даже в школе все картинки за меня рисовала моя мама. А тут просто взяла свой планшет, подумала, что помню этот дом и его нарисую. Так что эта первая открытка – это моя первая работа. Но для того чтобы делать проект, одной открытки мало. Поэтому предложила Нате делать все вдвоем: из нее тексты, а из меня – рисунки.

Крылатым почвы не надо

Когда у нас было 10 дизайнов для открыток, мы решили запустить в Инстаграмме страницу. Напечатали небольшой тираж – около 50 штук. Это произошло 11 мая 2022 года и уже в первые дни все открытки продались!

Проект мы назвали "KRYLATI". Это отсылка к строкам «Крылатой почвы не надо» Лине Костенко. Но это переросло в более глубокую метафору по поводу нашего дома, ведь я не знаю, как вернусь домой, и будет ли куда возвращаться. Но мне важно рассказать, как я это чувствую, чтобы дом не остался просто мифом или сказкой.

В 2022 году я вернулась в Киев на обучение. До февраля 2023 года мы продавали изделия на разных маркетах. Пробовали и шоперы делать, и худые, и открытки об украинском искусстве. Даже успели сформировать свое сообщество людей, постоянно приходивших на такие маркеты и знавших нас. Один из последних маркетов оказался для меня очень сложным. Я поняла, что люди нас уже знают, уже есть наша продукция — но что дальше? Придумывать новые дизайны у меня не было ресурса, и KRYLATI на этом не закончились.

Я – из Мариуполя, Ната – из Торецка. Нам обоим нравилось рассказывать о своем доме. Обо всех временно оккупированных территориях мы рассказать не могли, но о себе – да. Поэтому решили сделать лекцию с нетворкингом о том, что Донетчина – это не пророссийский регион, а сообщество, которое мы уже сформировали, поддержало нас. Мы хотели показать людям, что мы такие же, как они. Что и в Центре, и на Западе мы одинаковы.

Рассказываем, какая Донетчина действительно

Первое наше событие произошло в марте 2023 года в пространстве Urban Space в Киеве. Это общественный ресторан, часто поддерживающий различные проекты и предоставляющий локации для социальных ивентов. Лекция была самой короткой из всех и общей, а потом люди могли пообщаться и узнать что-то новое. Тогда многие с Востока пришли на этот ивент. Когда мы приехали в апреле во Львов с этой лекцией, то наоборот, пришли львовяне и только два человека были с Востока.

Если честно, я не ожидала такой заинтересованности. Мы не делали особых анонсов, поэтому я подумала, что придут разве наши знакомые. Но увидела совершенно неизвестные мне лица людей всех возрастов. Это тоже стереотип, что больше нас поддерживают жители восточных регионов или Центра. Но я увидела, что люди готовы к диалогу.

Материалы к лекциям мы готовим в сотрудничестве с нашими знакомыми историками, поэтому информация проверена – мы не хотим расширять дезинформацию. Мы не скрываем, что в Донецкой области были пророссийски настроены люди, добавляем статистику. К примеру, по данным Киевского международного института социологии, в 2014 году в Донецкой области 52% людей были против присоединения к России, а 28% хотели присоединиться. В Луганской области процент противников тоже составлял 52%, а 30% жителей поддерживали решение входить в состав России.

Рассказываем и о Донбассе – Донецком угольном бассейне. Мы против того, чтобы использовать этот термин как общее название Донетчины и Луганщины, поэтому пытаемся объяснять через историю. Также рассказываем о городах Донецкой области, как их основали, почему они так называются. Начинаем еще со времен неолита и заканчиваем уже настоящим. Хотя темы сложные, исторические, и презентации делаем с мемчиками – так людям приятнее воспринимать. Тем более, наша целевая аудитория – это молодежь.

Нужно ли строить диалог между Востоком и Западом

В мае 2023 года «Крылатым» исполнился год, а летом мы уже думали, как расширять наши лекции. Так мы пригласили спикерку из Луганщины, потому что и об этом регионе нам важно говорить, так же как и об оккупированном Крыму. Хотели рассказать, что даже в оккупации есть люди, выбирающие Украину. Когда приглашаем спикеров из регионов, то лекции становятся менее историческими и личностными. К примеру, Елизавета Масловская из Алчевска поделилась, как в 2014 году в ее родной город пришли русские, а украинская гимназия, где она училась, стала русской – оккупанты завезли свои учебники, постепенно вытеснив что-нибудь украинское.

Также делали фотовыставку с фотографиями из Луганщины и Донетчины. Стали все больше углубляться в тему Востока. Например, мы сделали лекцию о трех частичках Донетчины: Приазовье, Донбассе и Слобожанщине, о том, что регион тоже имеет отличия внутри и свои особенности.

А последнее событие в Киеве было в совершенно новом формате. Мы нашли газеты, которые выпускали до оккупации в Донецкой области и уже во время нее. Проверили, насколько источники актуальны, и вообще ли они достоверны. В целом брали газеты с 2008 года и по сей день.

Люди читали отрывки из печати, чтобы лучше понять, в каком контексте жили эти регионы. К примеру:

«Из 120 студентов, которые согласились приехать во Львов, 40 сдали билеты в последний день перед выездом. Молодых людей не отпустили их родные, которые боялись, что с этими что-нибудь случится. А некоторые побоялись приехать, думая, что в Донецкой области введут военное положение. Нам не было страшно ехать – страшнее сейчас в Донецке. Не все люди толерантны, ситуация напряженная».

Мы хотим донести, что не только люди оказывают влияние на то, как они воспринимают Украину – также влияют медиа.

Я делаю эти ивенты, потому что понимаю, что есть большая пропасть. Люди и на лекциях спрашивают, как вообще живется на Востоке, ваши родственники уехали все или нет. Мне кажется,

люди пытаются поймать меня на чем-нибудь. Когда-то я делала проект о Донецкой области и защищала его перед преподавателем, и он тогда сказал интересную вещь о том, что не нужно строить диалог между Западом и Востоком, потому что он уже существует. Но я с ним тогда не согласилась, потому что если он существует, почему такие вопросы у людей возникают? Но наши ивенты – точно не о том, чтобы враждебно относиться к вопросам. Я наоборот открыта к тому, чтобы людям объяснить, как жилось на Донбассе. Личная история здесь работает лучше, потому что люди видят, что я выбрала Украину.

Также вопросы людей подсвечивают, что недоработан, где еще нужно что-то изменить и на чем акцентировать. Что касается языка вопросов, сейчас меньше, больше об оккупации и возможности выезда.

KRYLATI продолжают свое развитие. Сейчас мы хотим сделать общественную компанию. На магистратуру я поступила во Львов в Украинский католический университет на медиакоммуникацию, чтобы научиться развивать наш бренд. И вообще хочу привлекаться к развитию брендов в Украине – для меня это важно.

Также в рамках Крылатых мы хотим сделать студенческие обмены между людьми с Востока и Запада, чтобы молодежь могла понять контекст, в котором живут их ровесники, и чтобы стереотипы друг о друге не умножались.

Не хочу, чтобы россияне меня понимали

Вопросы мне задают постоянно: и о прописке, и о том, что мы хотели в Россию, и о том, что у меня есть родственники в России. Люди думают, что если я жила там и ездила к родственникам, то это меняет меня как украинку. Хотя когда началась полномасштабная война, я совершенно отказалась от общения с ними, потому что мы разошлись в интересах и взглядах.

Многие подвергаются стереотипам, что на Востоке все шахтеры, все на заводах работают. Именно поэтому мы совершим событие о разных частях Донбасса. Вот я из Приазовья, и у меня вообще в семье никто на заводе не работал.

Индира Урусова на одной из своих лекций

Именно во время учебы я столкнулась со стереотипами по поводу переселенцев. Я получила задачу: провести соцопрос среди людей о том, как они относятся к высшему образованию в Украине. Я просто пошла в Стрыйский парк и о переселенцах или Восток никого не спрашивала, но натолкнулась на женщину, которая очень долго мне объясняла, что ее дочь не может поступить в университет физкультуры из-за какого-то ребенка из Луганской области, тоже выбравшего это заведение. И для меня это было очень странно, потому что здесь вопрос: вы сомневаетесь в нашей образованности или в том, что эти дети заслуживают какого-либо обучения? Я не понимаю, почему так, потому что мы отдали свой дом и выбрали Украину, приехали сюда.

Это, вероятно, был единственный случай, а в основном все хорошо относятся. Я даже местным рассказывала, какие стереотипы есть о них – что здесь едят русскоязычных детей, – и люди были в шоке! Говорю: видите, и о вас говорят такие истории. Есть действительно очень радикально настроенные семьи на Востоке, которые не пускали своих детей во Львов из-за таких страхов.

Дома я с детства общалась по-русски. Это не была какая-то принципиальная позиция, просто все привыкли. Уже за неделю до 24 февраля я просыпалась от взрывов. Да, у нас война была все эти годы, но она не была такой ощутимой в Мариуполе, поэтому я начинала понимать, к чему все идет. Я перешла на украинский язык за день до полномасштабного вторжения. Основная моя мотивация была в том, что я не хочу общаться с русскими на одном языке, не хочу, чтобы они меня понимали.