Все относились к ней прекрасно, и все ее, казалось, любили, но когда случилось несчастье, никто не помог
Сердечный приступ тети Зины
Она никому не отказывала в помощи, потому что знала, как трудно и неловко просить о чем-либо чужих людей. Но однажды ей пришлось самой обратиться к соседям со своей проблемой…
Зинаиду Сергеевну в доме знали все. Да что там в доме, во всем совхозе к ней относились прекрасно. Столько горя она пережила и не озлобилась. Любимого мужа похоронила молодым - умер от неизвестной болезни. Сына одна поднимала, насилу от пьянки и дурной компании отвадила, но позже он трагически погиб...
Поселок раскинулся над Ингулом, на высоком берегу. Квартира Зинаиды Сергеевны была в центре поселковой четырехэтажки. К
безотказной Зинаиде Сергеевне шли люди за помощью. Одному перехватить денежку надо, другому детей присмотреть. Она никому не отказывала. Кое-кто говорил, что Зиночкиной добротой пользовались. Может, и так. Вернутся соседские ребятишки после уроков, а дома никого, так они прямиком к Зиночке Сергеевне. Та и обогреет, и накормит. И мать спокойна, знает, где детей искать. Никогда не отказывалась она посидеть с больным или присмотреть за маленьким ребенком.
А еще тетя Зина обожала комнатные цветы. Обычно, приятно взволнованная появлением ребятишек, приходивших поглазеть на ее экзотичные экземпляры, она успокаивала себя крепким чаем с мятой. Вот и на этот раз достала с полки жестяную баночку, но открыть ее не успела. Что-то кольнуло в сердце, обожгло так, что банка выпала из рук. Минуту-другую женщина стояла, как вкопанная. Подумала вдруг, что вот сейчас она умрет, да так и останется лежать среди комнаты, окруженная цветами и деревцами. Но не умерла... Более того, рассердилась на себя за эту мысль. «Что это я, в самом деле, - ругалась на себя Зинаида Сергеевна, - я одна, рассчитывать не на кого, поэтому и болеть мне нельзя!». Сотни раз говорила она себе эти горькие слова. Говорила и не верила. Твердо была убеждена: за все добро, что сделала она людям, не оставят ее в беде. Ведь о самых близких соседях она привыкла думать, как о родственниках.
Взять, к примеру, Валентину, которая жила на первом этаже. Когда у ее мужа Николая случился инсульт, ухаживала за больным соседом, как сестра милосердия, ведь Валентина растерялась, запаниковала, подойти к мужу не могла.
Да что там Николай, слава Богу, сейчас уже на своих двоих ковыляет. А вот с Людкиными ребятишками посложнее было. Когда Люда поехала к больной матери в Луганск, то за девочками двух и пяти лет попросила приглядеть Зинаиду Сергеевну. Трудно пришлось, дети скучали без мамы, капризничали. Целыми днями стряпала девчонкам что-нибудь вкусненькое, гуляла с ними, читала сказки. Словом, делала все, чтобы признали дети в ней не чужую соседку, а добрую бабу Зину. Как только увидят ее во дворе, несутся к ней, обнимают. Какие же они ей чужие? Родные, ближе не бывает.
Зинаида Сергеевна старалась думать о приятном, а не о тяжелой, давящей боли, которая все сильнее сжимала сердце. Не помогал и валидол. К рассвету и вовсе стало худо. Стало ясно, что без помощи ей не обойтись.
Дождавшись утра, Зинаида спустилась к соседям. Николай после инсульта и шага без лекарства теперь не делал. Значит, есть таблетки посильнее валидола, поделятся.
- Знаешь что, Зиночка Сергеевна, - участливо произнесла соседка, - тебе бы не надо самолечением заниматься, а вдруг хуже станет.
- Ну, от одной таблетки-то не умру, - криво улыбнулась Зина.
- Умереть-то не умрешь, но лекарство потратишь. А оно, знаешь ли, денег стоит… Ты лучше врача вызови. Он тебе и диагноз поставит, и лечение назначит…
Проглотив обиду, Зинаида Сергеевна вышла на лестничную площадку. Она боялась потерять сознание, и понимала, что последние силы готовы оставить ее. Поплелась в соседний подъезд к Людмиле. В квартире с утра стоял обычный кавардак: мать собиралась на работу, дети - в садик.
- Проходите на кухню, наливайте чай. Всем! - покровительственно крикнула Люда.
- Да я, Люда, - Зина вдруг выпалила, - умираю. Мне бы врача. Пойдешь мимо конторы, вызови мне «скорую».
- Вот это да, - не появляясь из комнаты, отозвалась Люда. - И давно уже болеете? Детей не заразите?
Наконец, одетая, она вышла. Завидев почерневшую Зинаиду Сергеевну, отпрянула.
- Это точно не инфекционное? - испуганно спросила она. - У меня же дети. Мы уже опаздываем, пойдем в садик напрямик, мимо конторы проходить не будем. Иди к себе, отлежись, только дверь не закрывай, я вечером забегу.
И Зина пошла... Она не чувствовала ни боли, ни обиды. Впервые в жизни она обратилась к людям с просьбой. И что? Получила от ворот поворот. Она понимала, что обречена, и…
Теперь сердечная боль перестала волновать ее. Подумаешь, давит и жжет, так ведь это ничто по сравнению с душевной мукой, которая терзала Зинаиду. Только что она лишилась главной опоры в своей нелегкой жизни - она потеряла веру в тех, кого любила и ради кого она забывала о себе. Какая ей теперь разница - жить или умереть - все равно, как выяснилось, ни она, ни ее доброта и даже услужливость никому не нужны. Но все эти горькие размышления пришли уже потом.
А тогда она вряд ли могла что-то анализировать. Но инстинкт самосохранения вел ее на улицу - к людям. Во дворе она увидела девочку лет двенадцати, припомнила, что зовут ее Ирочкой, выпрямилась и голосом, не терпящим возражений, сказала: «Ира, беги в контору! У Зинаиды Сергеевны из девятой квартиры инфаркт!». Перепуганный ребенок бегом кинулся выполнять поручение.
Диагноз, который Зинаида Сергеевна сама себе поставила, полностью подтвердился. Вот только инфаркт оказался не простым, а обширным. «Скорая» приехала часа через четыре после вызова. Так как у пациентки не было родственников, бригада долго спорила, стоит ли забирать ее в райцентр или лучше оставить ее в поселке. И то, и другое для бедной женщины означало смерть. «Какой инфаркт выдержит наши ухабистые дороги? - говорила умудренная опытом медсестра. - Пусть хоть отойдет в мир иной спокойно, в родных стенах».
Но молоденький фельдшер со знатным именем Тарас Григорьевич рассуждал по-другому: «Пока у нас есть хоть один шанс - мы будем бороться за ее жизнь!». От уколов Зинаиде Сергеевне стало чуть легче, она очнулась, поняла, что ее забирают в больницу и старалась что-то сказать, объяснить - не получалось. А фельдшер вдруг спросил:
- Вы беспокоитесь о цветах?
Зинаида Сергеевна кивнула.
- Я буду заезжать, поливать… Нельзя, чтобы такая красота погибла. Все будет хорошо.
Она ему поверила. И в больницу успели вовремя. А молодой фельдшер, передавая Зинаиду Сергеевну дежурному врачу, вдруг неожиданно попросил: «Ты уж постарайся, это очень хороший человек».
Сейчас Зинаида Сергеевна уже поправляется. Конечно, на больничной койке ей предстоит провести не одну неделю, но врачи больше не опасаются за ее жизнь.
К ней наведывается Тарас Григорьевич. Он, будто чувствуя ответственность, докладывал, что заботится о цветах. Как-то порадовал ее с порога: «Зацвел рододендрон!». Потом привез фотографию. Мы в палате все любовались цветком. Дружба женщины и молоденького фельдшера была такой трогательной. Зинаида Сергеевна называла его Тарасик и ждала как сына. Любовь МАТВИЕНКО,
внештатный корреспондент
из Нового Буга
Она никому не отказывала в помощи, потому что знала, как трудно и неловко просить о чем-либо чужих людей. Но однажды ей пришлось самой обратиться к соседям со своей проблемой…
Зинаиду Сергеевну в доме знали все. Да что там в доме, во всем совхозе к ней относились прекрасно. Столько горя она пережила и не озлобилась. Любимого мужа похоронила молодым - умер от неизвестной болезни. Сына одна поднимала, насилу от пьянки и дурной компании отвадила, но позже он трагически погиб...
Поселок раскинулся над Ингулом, на высоком берегу. Квартира Зинаиды Сергеевны была в центре поселковой четырехэтажки. К
безотказной Зинаиде Сергеевне шли люди за помощью. Одному перехватить денежку надо, другому детей присмотреть. Она никому не отказывала. Кое-кто говорил, что Зиночкиной добротой пользовались. Может, и так. Вернутся соседские ребятишки после уроков, а дома никого, так они прямиком к Зиночке Сергеевне. Та и обогреет, и накормит. И мать спокойна, знает, где детей искать. Никогда не отказывалась она посидеть с больным или присмотреть за маленьким ребенком.
А еще тетя Зина обожала комнатные цветы. Обычно, приятно взволнованная появлением ребятишек, приходивших поглазеть на ее экзотичные экземпляры, она успокаивала себя крепким чаем с мятой. Вот и на этот раз достала с полки жестяную баночку, но открыть ее не успела. Что-то кольнуло в сердце, обожгло так, что банка выпала из рук. Минуту-другую женщина стояла, как вкопанная. Подумала вдруг, что вот сейчас она умрет, да так и останется лежать среди комнаты, окруженная цветами и деревцами. Но не умерла... Более того, рассердилась на себя за эту мысль. «Что это я, в самом деле, - ругалась на себя Зинаида Сергеевна, - я одна, рассчитывать не на кого, поэтому и болеть мне нельзя!». Сотни раз говорила она себе эти горькие слова. Говорила и не верила. Твердо была убеждена: за все добро, что сделала она людям, не оставят ее в беде. Ведь о самых близких соседях она привыкла думать, как о родственниках.
Взять, к примеру, Валентину, которая жила на первом этаже. Когда у ее мужа Николая случился инсульт, ухаживала за больным соседом, как сестра милосердия, ведь Валентина растерялась, запаниковала, подойти к мужу не могла.
Да что там Николай, слава Богу, сейчас уже на своих двоих ковыляет. А вот с Людкиными ребятишками посложнее было. Когда Люда поехала к больной матери в Луганск, то за девочками двух и пяти лет попросила приглядеть Зинаиду Сергеевну. Трудно пришлось, дети скучали без мамы, капризничали. Целыми днями стряпала девчонкам что-нибудь вкусненькое, гуляла с ними, читала сказки. Словом, делала все, чтобы признали дети в ней не чужую соседку, а добрую бабу Зину. Как только увидят ее во дворе, несутся к ней, обнимают. Какие же они ей чужие? Родные, ближе не бывает.
Зинаида Сергеевна старалась думать о приятном, а не о тяжелой, давящей боли, которая все сильнее сжимала сердце. Не помогал и валидол. К рассвету и вовсе стало худо. Стало ясно, что без помощи ей не обойтись.
Дождавшись утра, Зинаида спустилась к соседям. Николай после инсульта и шага без лекарства теперь не делал. Значит, есть таблетки посильнее валидола, поделятся.
- Знаешь что, Зиночка Сергеевна, - участливо произнесла соседка, - тебе бы не надо самолечением заниматься, а вдруг хуже станет.
- Ну, от одной таблетки-то не умру, - криво улыбнулась Зина.
- Умереть-то не умрешь, но лекарство потратишь. А оно, знаешь ли, денег стоит… Ты лучше врача вызови. Он тебе и диагноз поставит, и лечение назначит…
Проглотив обиду, Зинаида Сергеевна вышла на лестничную площадку. Она боялась потерять сознание, и понимала, что последние силы готовы оставить ее. Поплелась в соседний подъезд к Людмиле. В квартире с утра стоял обычный кавардак: мать собиралась на работу, дети - в садик.
- Проходите на кухню, наливайте чай. Всем! - покровительственно крикнула Люда.
- Да я, Люда, - Зина вдруг выпалила, - умираю. Мне бы врача. Пойдешь мимо конторы, вызови мне «скорую».
- Вот это да, - не появляясь из комнаты, отозвалась Люда. - И давно уже болеете? Детей не заразите?
Наконец, одетая, она вышла. Завидев почерневшую Зинаиду Сергеевну, отпрянула.
- Это точно не инфекционное? - испуганно спросила она. - У меня же дети. Мы уже опаздываем, пойдем в садик напрямик, мимо конторы проходить не будем. Иди к себе, отлежись, только дверь не закрывай, я вечером забегу.
И Зина пошла... Она не чувствовала ни боли, ни обиды. Впервые в жизни она обратилась к людям с просьбой. И что? Получила от ворот поворот. Она понимала, что обречена, и…
Теперь сердечная боль перестала волновать ее. Подумаешь, давит и жжет, так ведь это ничто по сравнению с душевной мукой, которая терзала Зинаиду. Только что она лишилась главной опоры в своей нелегкой жизни - она потеряла веру в тех, кого любила и ради кого она забывала о себе. Какая ей теперь разница - жить или умереть - все равно, как выяснилось, ни она, ни ее доброта и даже услужливость никому не нужны. Но все эти горькие размышления пришли уже потом.
А тогда она вряд ли могла что-то анализировать. Но инстинкт самосохранения вел ее на улицу - к людям. Во дворе она увидела девочку лет двенадцати, припомнила, что зовут ее Ирочкой, выпрямилась и голосом, не терпящим возражений, сказала: «Ира, беги в контору! У Зинаиды Сергеевны из девятой квартиры инфаркт!». Перепуганный ребенок бегом кинулся выполнять поручение.
Диагноз, который Зинаида Сергеевна сама себе поставила, полностью подтвердился. Вот только инфаркт оказался не простым, а обширным. «Скорая» приехала часа через четыре после вызова. Так как у пациентки не было родственников, бригада долго спорила, стоит ли забирать ее в райцентр или лучше оставить ее в поселке. И то, и другое для бедной женщины означало смерть. «Какой инфаркт выдержит наши ухабистые дороги? - говорила умудренная опытом медсестра. - Пусть хоть отойдет в мир иной спокойно, в родных стенах».
Но молоденький фельдшер со знатным именем Тарас Григорьевич рассуждал по-другому: «Пока у нас есть хоть один шанс - мы будем бороться за ее жизнь!». От уколов Зинаиде Сергеевне стало чуть легче, она очнулась, поняла, что ее забирают в больницу и старалась что-то сказать, объяснить - не получалось. А фельдшер вдруг спросил:
- Вы беспокоитесь о цветах?
Зинаида Сергеевна кивнула.
- Я буду заезжать, поливать… Нельзя, чтобы такая красота погибла. Все будет хорошо.
Она ему поверила. И в больницу успели вовремя. А молодой фельдшер, передавая Зинаиду Сергеевну дежурному врачу, вдруг неожиданно попросил: «Ты уж постарайся, это очень хороший человек».
Сейчас Зинаида Сергеевна уже поправляется. Конечно, на больничной койке ей предстоит провести не одну неделю, но врачи больше не опасаются за ее жизнь.
К ней наведывается Тарас Григорьевич. Он, будто чувствуя ответственность, докладывал, что заботится о цветах. Как-то порадовал ее с порога: «Зацвел рододендрон!». Потом привез фотографию. Мы в палате все любовались цветком. Дружба женщины и молоденького фельдшера была такой трогательной. Зинаида Сергеевна называла его Тарасик и ждала как сына.
Зинаиду Сергеевну в доме знали все. Да что там в доме, во всем совхозе к ней относились прекрасно. Столько горя она пережила и не озлобилась. Любимого мужа похоронила молодым - умер от неизвестной болезни. Сына одна поднимала, насилу от пьянки и дурной компании отвадила, но позже он трагически погиб...
Поселок раскинулся над Ингулом, на высоком берегу. Квартира Зинаиды Сергеевны была в центре поселковой четырехэтажки. К
безотказной Зинаиде Сергеевне шли люди за помощью. Одному перехватить денежку надо, другому детей присмотреть. Она никому не отказывала. Кое-кто говорил, что Зиночкиной добротой пользовались. Может, и так. Вернутся соседские ребятишки после уроков, а дома никого, так они прямиком к Зиночке Сергеевне. Та и обогреет, и накормит. И мать спокойна, знает, где детей искать. Никогда не отказывалась она посидеть с больным или присмотреть за маленьким ребенком.
А еще тетя Зина обожала комнатные цветы. Обычно, приятно взволнованная появлением ребятишек, приходивших поглазеть на ее экзотичные экземпляры, она успокаивала себя крепким чаем с мятой. Вот и на этот раз достала с полки жестяную баночку, но открыть ее не успела. Что-то кольнуло в сердце, обожгло так, что банка выпала из рук. Минуту-другую женщина стояла, как вкопанная. Подумала вдруг, что вот сейчас она умрет, да так и останется лежать среди комнаты, окруженная цветами и деревцами. Но не умерла... Более того, рассердилась на себя за эту мысль. «Что это я, в самом деле, - ругалась на себя Зинаида Сергеевна, - я одна, рассчитывать не на кого, поэтому и болеть мне нельзя!». Сотни раз говорила она себе эти горькие слова. Говорила и не верила. Твердо была убеждена: за все добро, что сделала она людям, не оставят ее в беде. Ведь о самых близких соседях она привыкла думать, как о родственниках.
Взять, к примеру, Валентину, которая жила на первом этаже. Когда у ее мужа Николая случился инсульт, ухаживала за больным соседом, как сестра милосердия, ведь Валентина растерялась, запаниковала, подойти к мужу не могла.
Да что там Николай, слава Богу, сейчас уже на своих двоих ковыляет. А вот с Людкиными ребятишками посложнее было. Когда Люда поехала к больной матери в Луганск, то за девочками двух и пяти лет попросила приглядеть Зинаиду Сергеевну. Трудно пришлось, дети скучали без мамы, капризничали. Целыми днями стряпала девчонкам что-нибудь вкусненькое, гуляла с ними, читала сказки. Словом, делала все, чтобы признали дети в ней не чужую соседку, а добрую бабу Зину. Как только увидят ее во дворе, несутся к ней, обнимают. Какие же они ей чужие? Родные, ближе не бывает.
Зинаида Сергеевна старалась думать о приятном, а не о тяжелой, давящей боли, которая все сильнее сжимала сердце. Не помогал и валидол. К рассвету и вовсе стало худо. Стало ясно, что без помощи ей не обойтись.
Дождавшись утра, Зинаида спустилась к соседям. Николай после инсульта и шага без лекарства теперь не делал. Значит, есть таблетки посильнее валидола, поделятся.
- Знаешь что, Зиночка Сергеевна, - участливо произнесла соседка, - тебе бы не надо самолечением заниматься, а вдруг хуже станет.
- Ну, от одной таблетки-то не умру, - криво улыбнулась Зина.
- Умереть-то не умрешь, но лекарство потратишь. А оно, знаешь ли, денег стоит… Ты лучше врача вызови. Он тебе и диагноз поставит, и лечение назначит…
Проглотив обиду, Зинаида Сергеевна вышла на лестничную площадку. Она боялась потерять сознание, и понимала, что последние силы готовы оставить ее. Поплелась в соседний подъезд к Людмиле. В квартире с утра стоял обычный кавардак: мать собиралась на работу, дети - в садик.
- Проходите на кухню, наливайте чай. Всем! - покровительственно крикнула Люда.
- Да я, Люда, - Зина вдруг выпалила, - умираю. Мне бы врача. Пойдешь мимо конторы, вызови мне «скорую».
- Вот это да, - не появляясь из комнаты, отозвалась Люда. - И давно уже болеете? Детей не заразите?
Наконец, одетая, она вышла. Завидев почерневшую Зинаиду Сергеевну, отпрянула.
- Это точно не инфекционное? - испуганно спросила она. - У меня же дети. Мы уже опаздываем, пойдем в садик напрямик, мимо конторы проходить не будем. Иди к себе, отлежись, только дверь не закрывай, я вечером забегу.
И Зина пошла... Она не чувствовала ни боли, ни обиды. Впервые в жизни она обратилась к людям с просьбой. И что? Получила от ворот поворот. Она понимала, что обречена, и…
Теперь сердечная боль перестала волновать ее. Подумаешь, давит и жжет, так ведь это ничто по сравнению с душевной мукой, которая терзала Зинаиду. Только что она лишилась главной опоры в своей нелегкой жизни - она потеряла веру в тех, кого любила и ради кого она забывала о себе. Какая ей теперь разница - жить или умереть - все равно, как выяснилось, ни она, ни ее доброта и даже услужливость никому не нужны. Но все эти горькие размышления пришли уже потом.
А тогда она вряд ли могла что-то анализировать. Но инстинкт самосохранения вел ее на улицу - к людям. Во дворе она увидела девочку лет двенадцати, припомнила, что зовут ее Ирочкой, выпрямилась и голосом, не терпящим возражений, сказала: «Ира, беги в контору! У Зинаиды Сергеевны из девятой квартиры инфаркт!». Перепуганный ребенок бегом кинулся выполнять поручение.
Диагноз, который Зинаида Сергеевна сама себе поставила, полностью подтвердился. Вот только инфаркт оказался не простым, а обширным. «Скорая» приехала часа через четыре после вызова. Так как у пациентки не было родственников, бригада долго спорила, стоит ли забирать ее в райцентр или лучше оставить ее в поселке. И то, и другое для бедной женщины означало смерть. «Какой инфаркт выдержит наши ухабистые дороги? - говорила умудренная опытом медсестра. - Пусть хоть отойдет в мир иной спокойно, в родных стенах».
Но молоденький фельдшер со знатным именем Тарас Григорьевич рассуждал по-другому: «Пока у нас есть хоть один шанс - мы будем бороться за ее жизнь!». От уколов Зинаиде Сергеевне стало чуть легче, она очнулась, поняла, что ее забирают в больницу и старалась что-то сказать, объяснить - не получалось. А фельдшер вдруг спросил:
- Вы беспокоитесь о цветах?
Зинаида Сергеевна кивнула.
- Я буду заезжать, поливать… Нельзя, чтобы такая красота погибла. Все будет хорошо.
Она ему поверила. И в больницу успели вовремя. А молодой фельдшер, передавая Зинаиду Сергеевну дежурному врачу, вдруг неожиданно попросил: «Ты уж постарайся, это очень хороший человек».
Сейчас Зинаида Сергеевна уже поправляется. Конечно, на больничной койке ей предстоит провести не одну неделю, но врачи больше не опасаются за ее жизнь.
К ней наведывается Тарас Григорьевич. Он, будто чувствуя ответственность, докладывал, что заботится о цветах. Как-то порадовал ее с порога: «Зацвел рододендрон!». Потом привез фотографию. Мы в палате все любовались цветком. Дружба женщины и молоденького фельдшера была такой трогательной. Зинаида Сергеевна называла его Тарасик и ждала как сына. Любовь МАТВИЕНКО,
внештатный корреспондент
из Нового Буга
Она никому не отказывала в помощи, потому что знала, как трудно и неловко просить о чем-либо чужих людей. Но однажды ей пришлось самой обратиться к соседям со своей проблемой…
Зинаиду Сергеевну в доме знали все. Да что там в доме, во всем совхозе к ней относились прекрасно. Столько горя она пережила и не озлобилась. Любимого мужа похоронила молодым - умер от неизвестной болезни. Сына одна поднимала, насилу от пьянки и дурной компании отвадила, но позже он трагически погиб...
Поселок раскинулся над Ингулом, на высоком берегу. Квартира Зинаиды Сергеевны была в центре поселковой четырехэтажки. К
безотказной Зинаиде Сергеевне шли люди за помощью. Одному перехватить денежку надо, другому детей присмотреть. Она никому не отказывала. Кое-кто говорил, что Зиночкиной добротой пользовались. Может, и так. Вернутся соседские ребятишки после уроков, а дома никого, так они прямиком к Зиночке Сергеевне. Та и обогреет, и накормит. И мать спокойна, знает, где детей искать. Никогда не отказывалась она посидеть с больным или присмотреть за маленьким ребенком.
А еще тетя Зина обожала комнатные цветы. Обычно, приятно взволнованная появлением ребятишек, приходивших поглазеть на ее экзотичные экземпляры, она успокаивала себя крепким чаем с мятой. Вот и на этот раз достала с полки жестяную баночку, но открыть ее не успела. Что-то кольнуло в сердце, обожгло так, что банка выпала из рук. Минуту-другую женщина стояла, как вкопанная. Подумала вдруг, что вот сейчас она умрет, да так и останется лежать среди комнаты, окруженная цветами и деревцами. Но не умерла... Более того, рассердилась на себя за эту мысль. «Что это я, в самом деле, - ругалась на себя Зинаида Сергеевна, - я одна, рассчитывать не на кого, поэтому и болеть мне нельзя!». Сотни раз говорила она себе эти горькие слова. Говорила и не верила. Твердо была убеждена: за все добро, что сделала она людям, не оставят ее в беде. Ведь о самых близких соседях она привыкла думать, как о родственниках.
Взять, к примеру, Валентину, которая жила на первом этаже. Когда у ее мужа Николая случился инсульт, ухаживала за больным соседом, как сестра милосердия, ведь Валентина растерялась, запаниковала, подойти к мужу не могла.
Да что там Николай, слава Богу, сейчас уже на своих двоих ковыляет. А вот с Людкиными ребятишками посложнее было. Когда Люда поехала к больной матери в Луганск, то за девочками двух и пяти лет попросила приглядеть Зинаиду Сергеевну. Трудно пришлось, дети скучали без мамы, капризничали. Целыми днями стряпала девчонкам что-нибудь вкусненькое, гуляла с ними, читала сказки. Словом, делала все, чтобы признали дети в ней не чужую соседку, а добрую бабу Зину. Как только увидят ее во дворе, несутся к ней, обнимают. Какие же они ей чужие? Родные, ближе не бывает.
Зинаида Сергеевна старалась думать о приятном, а не о тяжелой, давящей боли, которая все сильнее сжимала сердце. Не помогал и валидол. К рассвету и вовсе стало худо. Стало ясно, что без помощи ей не обойтись.
Дождавшись утра, Зинаида спустилась к соседям. Николай после инсульта и шага без лекарства теперь не делал. Значит, есть таблетки посильнее валидола, поделятся.
- Знаешь что, Зиночка Сергеевна, - участливо произнесла соседка, - тебе бы не надо самолечением заниматься, а вдруг хуже станет.
- Ну, от одной таблетки-то не умру, - криво улыбнулась Зина.
- Умереть-то не умрешь, но лекарство потратишь. А оно, знаешь ли, денег стоит… Ты лучше врача вызови. Он тебе и диагноз поставит, и лечение назначит…
Проглотив обиду, Зинаида Сергеевна вышла на лестничную площадку. Она боялась потерять сознание, и понимала, что последние силы готовы оставить ее. Поплелась в соседний подъезд к Людмиле. В квартире с утра стоял обычный кавардак: мать собиралась на работу, дети - в садик.
- Проходите на кухню, наливайте чай. Всем! - покровительственно крикнула Люда.
- Да я, Люда, - Зина вдруг выпалила, - умираю. Мне бы врача. Пойдешь мимо конторы, вызови мне «скорую».
- Вот это да, - не появляясь из комнаты, отозвалась Люда. - И давно уже болеете? Детей не заразите?
Наконец, одетая, она вышла. Завидев почерневшую Зинаиду Сергеевну, отпрянула.
- Это точно не инфекционное? - испуганно спросила она. - У меня же дети. Мы уже опаздываем, пойдем в садик напрямик, мимо конторы проходить не будем. Иди к себе, отлежись, только дверь не закрывай, я вечером забегу.
И Зина пошла... Она не чувствовала ни боли, ни обиды. Впервые в жизни она обратилась к людям с просьбой. И что? Получила от ворот поворот. Она понимала, что обречена, и…
Теперь сердечная боль перестала волновать ее. Подумаешь, давит и жжет, так ведь это ничто по сравнению с душевной мукой, которая терзала Зинаиду. Только что она лишилась главной опоры в своей нелегкой жизни - она потеряла веру в тех, кого любила и ради кого она забывала о себе. Какая ей теперь разница - жить или умереть - все равно, как выяснилось, ни она, ни ее доброта и даже услужливость никому не нужны. Но все эти горькие размышления пришли уже потом.
А тогда она вряд ли могла что-то анализировать. Но инстинкт самосохранения вел ее на улицу - к людям. Во дворе она увидела девочку лет двенадцати, припомнила, что зовут ее Ирочкой, выпрямилась и голосом, не терпящим возражений, сказала: «Ира, беги в контору! У Зинаиды Сергеевны из девятой квартиры инфаркт!». Перепуганный ребенок бегом кинулся выполнять поручение.
Диагноз, который Зинаида Сергеевна сама себе поставила, полностью подтвердился. Вот только инфаркт оказался не простым, а обширным. «Скорая» приехала часа через четыре после вызова. Так как у пациентки не было родственников, бригада долго спорила, стоит ли забирать ее в райцентр или лучше оставить ее в поселке. И то, и другое для бедной женщины означало смерть. «Какой инфаркт выдержит наши ухабистые дороги? - говорила умудренная опытом медсестра. - Пусть хоть отойдет в мир иной спокойно, в родных стенах».
Но молоденький фельдшер со знатным именем Тарас Григорьевич рассуждал по-другому: «Пока у нас есть хоть один шанс - мы будем бороться за ее жизнь!». От уколов Зинаиде Сергеевне стало чуть легче, она очнулась, поняла, что ее забирают в больницу и старалась что-то сказать, объяснить - не получалось. А фельдшер вдруг спросил:
- Вы беспокоитесь о цветах?
Зинаида Сергеевна кивнула.
- Я буду заезжать, поливать… Нельзя, чтобы такая красота погибла. Все будет хорошо.
Она ему поверила. И в больницу успели вовремя. А молодой фельдшер, передавая Зинаиду Сергеевну дежурному врачу, вдруг неожиданно попросил: «Ты уж постарайся, это очень хороший человек».
Сейчас Зинаида Сергеевна уже поправляется. Конечно, на больничной койке ей предстоит провести не одну неделю, но врачи больше не опасаются за ее жизнь.
К ней наведывается Тарас Григорьевич. Он, будто чувствуя ответственность, докладывал, что заботится о цветах. Как-то порадовал ее с порога: «Зацвел рододендрон!». Потом привез фотографию. Мы в палате все любовались цветком. Дружба женщины и молоденького фельдшера была такой трогательной. Зинаида Сергеевна называла его Тарасик и ждала как сына.