На новый год писатели Валентин Катаев и Михаил Булгаков играли в рулетку
У знаменитостей обычно больше слабостей и причуд, нежели у нас, «простых смертных». Об этом рассказывают письма, воспоминания и другие документы, которые тесно переплетаются с новогодними праздничными днями. Возьмем для примера писателей, которые оставили николаевский след в своей биографии - Александр Пушкин, Владимир Маяковский, Валентин Катаев...
Александр Пушкин сделал запись о 1 января 1834 года. Новый год встретил у Натальи Загряжской. Начал его «злословием на счастье» - едкой эпиграммой. На балах долго не задерживался. Именно в эти дни он оставил слова, которым уже 180 лет: «Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству».
По воспоминаниям Анны Анаксагоровой, которая прожила более 60 лет в семье Анны Ахматовой, новогодний вечер («конца 50-х или 1960-го) они решили отпраздновать в Таллинне. Так случилось, что в кафе встретились три Анны: Ахматова, Каминская и Анаксагорова. Говорили о многом. Когда Анне Андреевне что-нибудь очень нравилось, она говорила: «Ай, ай, ай!». И наоборот, если не нравилось, то «не ай, ай, ай!».
Об Алексее Баталове - «это не человек, а улыбка»; о Толстом - «желтая (бульварная) литература»; о Лермонтове - «проза Лермонтова гораздо значительнее его стихов»; о Маяковском - «этот господин всегда умел устраиваться»; о Пушкине - «его донжуанский список следует сократить так же, как и мой»; о Петре I - «Петр был зверь». Вот такие мысли знаменитостей услышали таллиннские гостьи.
О встрече с Михаилом Булгаковым писал секретарь альманаха «Недры» П. Зайцев. Отмечал, что писатель любил розыгрыши и… кутежи. Просил, чтобы на новогоднем балу его представили то как иностранца, то как неизвестного.
Гуляние литературной богемы»описал в повести «Алмазный мой венец» Валентин Катаев. В рождественские дни все с аппетитом отведали «отличный украинский борщ», чай с сахаром. Но хотелось еще и вкусненькой колбаски, сыра, сардинок и «стакан доброго вина». Но так как в голодные 20-е годы не было ни того, ни другого, Булгаков и Катаев отправились в казино поиграть в рулетку. А вдруг повезет, а вдруг удастся «обхитрить судьбу»! Дома их ждали друзья, веселая компания, а в карманах - только общие 3 рубля... Игроки с презрением отнеслись к вошедшим, дрожащими руками они выложили свои заветные последние… И, как заговор, шептали мечту о 6 рублях! Поставили на черное, потом - на красное, чет - нечет… И вдруг - выигрыш! Заветные рубли в кармане, а вслед им повернулись ошарашенные лица сытых нэпманов!
На колдовские заветные для новогоднего стола все купили - и ветчину, и сардины, и сыр чеддер. Да еще и две бутылки настоящего заграничного портвейна!
В книге «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург рассказал о рождественском дне, подарившем ему встречу с Сергеем Есениным. Заглянули в одно кафе «Кисловка», где тот знал о «настоящем кофе в таинственном месте». Оказалось, состоятельная (когда-то!..) дама держала подпольную столовую для актеров, писателей и спекулянтов. И в одно мгновение на столе появились кофе, сахарница и пышные пирожные. Улыбнувшись Есенину, хозяйка поставила «даже графинчик с ликером».
Есенин улыбался всем, кто его узнавал. Форсил, «как деревенский паренек». Но в разговоре почему-то грустно заметил, что Маяковский - «поэт для чего-то, а я - от чего-то. Я сдохну под забором, на котором его стихи расклеивают… И все-таки я с ним не поменяюсь…».
В своих воспоминаниях «Шансонье всея Руси» Александр Вертинский был полон впечатлениями от появившейся звезды на украинском небе, огней зажженной елки. И просто-таки - изобилия на праздничном столе. Не удержавшись, бегал к нему и ночью, когда все уснули. Потихоньку таскал апельсины, конфеты и пряники, которые тут же съедал.