Он спускал все деньги - и свои, и Валину зарплату. Она просила, умоляла...

С Валентиной Сергеевной мы когда-то вместе работали. А как стали пенсионерками, общались по случаю. В этот раз пересеклись с ней на погосте, когда пришли убрать дорогие сердцу могилки. Не виделись с ней давно, так что было о чем поговорить. Порадовались, что живы, относительно здоровы…
…Валя была крепкая, жилистая. В ней чувствовалась здоровая «земная» сила. Руки большие, пальцы длинные, ноги - как у молодой, правильные черты лица, большие глаза. Только краски выцвевшие. Ни грамма косметики, седина, пучок на затылке. Когда-то Валя показывала мне семейные фотографии - все красивые. И мать, и тети, и она сама.
-  А толку? Из соседних сел сватались, знали, что все девушки у Носковых, как на подбор. А вот счастливой - ни одной. У кого муж пил, кого бил, у кого погиб или в тюрьме, кто по пьяни утонул. А еще нужда. И беспросветная тяжелая работа на ферме или в поле.
Лилия Ивановна переехала с десятилетней Валюшей в город, хотела для дочери городской жизни, полегче. Мечтала, чтобы дочка получила образование, профессию. Сама устроилась дворником, дали комнату в полуподвале, дворницкую. Целый день на улице. Летом-то неплохо, а зимой? Особенно снежной? Валя помогала матери чистить двор. Потом получили однокомнатную квартиру с горячей водой и газом. Какое же это было счастье!..
Когда мама вышла на пенсию, поменяли квартиру в центре на двухкомнатную на выселках. Тоже на первом этаже. У мамы уже тогда отекали ноги, и Валя выносила ее на улицу на руках.
Валя поступила в культурно-просветительское училище. Работала в библиотеке. Хороша была - глаз не отвести. На улице познакомилась с молодым человеком. Стали встречаться. Смотрел на нее глазами, полными любви. Однажды пришел в читальный зал и положил ей к ногам огромный букет ромашек. Сотрудницы зеленели от зависти. А однажды привел пьяненького баяниста, тот вошел в зал, раздувая мехи старого баяна и запел «Беса мэ мучо». Так он завоевывал сердце любимой девушки. Она сопротивлялась недолго.
Вадим жил с матерью - дамой светской и своевольной. Признавать Валю не желала - слишком простая, не их поля ягода. Но они поженились. Переехали к Вадиму. Парень он был не злой, не вредный. В жене-красавице души не чаял. Но была у него паршивая страстишка: Вадим был игрок. Играл на деньги - в карты, нарды и даже в домино. Он спускал все деньги и свои, и Валину зарплату. Жена просила, умоляла - он в слезах обещал завязать, но на следующий день брался за старое. Не мог. Недаром сейчас игроманию считают болезнью. Тогда считалось, что это глубокий порок.
Валечка сильно мужа любила. И очень страдала от того, что не может ему помочь.
Свекровь, конечно, об этом знала. И даже сама отчасти была к этому причастна. Сыночек пристрастился к картам, когда она с подругами играла в преферанс. Теперь «маман» скандалила с ним, кричала, рыдала в голос. А что толку?
Валечку свекровь как-будто не замечала. Даже здороваться забывала. Даже когда у Вали случился выкидыш, ни капли участия не проявила. Семейных обедов и ужинов не было. Валя покупала продукты, готовила, а сама есть стеснялась. Схватит кусок хлеба - и шмыг к себе в комнату.
А однажды у свекрови пропал золотой браслет. И в краже она обвинила Валю. Кричала, что та ничего в жизни, кроме дерьма, не видела, вот и польстилась. Валя клялась, что в жизни не взяла чужого - ни копейки, ни нитки. Что, скорее, умерла бы с голоду, чем позарилась на чье-то добро.
Свекровь объявила, что воровку в доме не потерпит. Валя дрожащими руками собирала в старенький чемодан свои нехитрые пожитки. Вадим курил у окна и вяло мямлил: «Мам, ну, хватит». Валя вышла в коридор. Посмотрела на мужа и спросила:
- Ты тоже так думаешь?
Он пожал плечами.
- Да, нет, не думаю. Но браслет-то пропал! А в доме чужих людей не было.
Ей вслед свекровь кричала страшные вещи. Посылала проклятия.
- Так и подохнешь нищей! И золото мое тебе счастья не принесет! - брызгала ядом свекровь.
Валя выскочила из квартиры. На улице ее вырвало. Накануне врач поставил ей шесть недель беременности. Она вернулась к маме.
Через четыре месяца Валя случайно на улице встретила Вадима. Он, увидев ее живот, выпучил от удивления глаза. А она, прибавив шагу, почти побежала. Но Вадим таки догнал. Признался, что браслет взял он, чтобы покрыть карточный долг. Сказал, что побоялся рассказать матери правду, что страшно мучился и терзался. Умолял его простить, обещал, что больше играть не будет. Говорил ей, что очень ее любит, страшно по ней тосковал. Что счастлив от того, что будет ребенок. Клялся, что теперь у них будет совершенно другая, нормальная жизнь. Целовал ей руки. И обещал, обещал, обещал…
Валя не проронила ни слова. Потом вздохнула, с жалостью посмотрела на него и удивленно спросила:
- Неужели ты думаешь, что после всего этого я смогу тебе поверить? Простить? Жить с тобой дальше? Как будто ничего не было?
Вадим растерялся и сказал, что все имеют право на ошибку, что даже преступников прощают.
Она кивнула:
- На ошибку да. Но это - не ошибка. Это называют другим словом. Это предательство.
Она вырвала руки и пошла прочь. Он приходил к ней целый месяц. Каждый день. Умолял, клялся, божился, обещал. Рыдал под дверью. Она дверь не открыла. Ни разу. А однажды ночью ей стало плохо. Вызвали «скорую», увезли в больницу. Той же ночью она родила мертвую девочку.
Больше она замуж не вышла. Да что там замуж. Больше она не встречалась ни с одним мужчиной. Не могла и не хотела. Потому что больше никому не верила.
Умница Валечка. Красавица Валечка. И истончилась, истаяла ее красота. Без любви. Такая вот судьба…
Правду говорят: у каждого из нас свой путь, своя жизненная дорога. У кого-то более тернистая, у кого-то легкая. Валечке досталась трудная.
Но Валя не сломалась, не перестала восхищаться прекрасным, любить книгу. Она пишет замечательные стихи (вышли два сборника), помогает людям обездоленным, старикам и больным в меру своих сил и средств. А еще вышивает чудесные картины.
…Наговорившись, мы сидели на лавочке, прикрыв глаза под осенним солнышком. И жизнь не казалась нам такой страшной и ужасной - несмотря ни на что.