Атомный реактор выдержит падение самолета

Последний месяц Южно-Украинскую АЭС в буквальном смысле лихорадит. Из-за аварии на «Фукусиме-1» сюда зачастили комиссии, на станции едва ли не каждый день - совещания по проблемам безопасности. Телефоны разрываются! Усилен контроль над всеми системами станции, в очередной раз доработаны планы эвакуации. На всякий пожарный ужесточили и меры против потенциальных террористов: попасть на объект сейчас в разы труднее, чем раньше.
Величественный комплекс зданий, раскинувшийся на берегу Южного Буга, на атомную станцию в привычном понимании похож не совсем. Прежде всего нет знакомых по многочисленным фотографиям огромных башен в форме усеченных конусов - градирен (служат для охлаждения воды из реактора). Точнее, они есть, но из-за относительно небольших размеров почти не бросаются в глаза. А без них - завод заводом. Грандиозный, но никак не царство «мирного атома», каковым это место, на самом деле, является.
…Атмосфера на станции в силу повышенного внимания к ней несколько напряжена, люди откровенно нервничают. «Опять за «Фукусиму» отвечать придется», - первая реакция на появление репортера была примерно одинакова во всех уголках АЭС, где мы побывали. Не дожидаясь вопросов, нас заверяют: повторение японского сценария в Южноукраинске невозможно в принципе. Станции, расположенной на высоте 130 м над уровнем моря, в сейсмически спокойном районе, не грозят ни цунами, ни землетрясения, хотя проект АЭС предусматривает защиту от любых природных и не только катаклизмов. «Даже падение самолета прямо на энергоблок с реактором не должно вызвать катастрофу», - говорит заместитель главного инженера АЭС Дмитрий Соколов.
Впрочем, лучше перестраховаться, чем потом просить помощи у всего мира. Тем более, что АЭС предстоит в 2012-м году продлить еще на два десятилетия жизнь 1-го и 2-го энергоблоков. А это при нынешнем отношении избирателей к атомной энергетике - задача непростая. Нужно сделать все для обеспечения 100-процентной безопасности, ну и донести, понятное дело, соответствующую информацию до общества. На все про все только в этом году станция планирует потратить почти миллиард гривен.
В тренажерных залах АЭС (после Чернобыля такие появились на всех советских станциях, в Южноукраинске их оборудовали в одном из недостроенных в свое время энергоблоков) жизнь бьет ключом. Свободные от дежурств смены отрабатывают действия во всевозможных внештатных ситуациях. «И «Фукусиму» обыгрывали - такое же полное обесточивание станции. Справились!» - с гордостью сообщает инструктор Сергей Пархоменко.
Вот начинается очередная тренировка. По сценарию, произошел отказ двух из четырех главных насосов, которые обеспечивают циркуляцию воды через реактор. Возникает угроза перегрева атомной «топки» с последующим плавлением ядерного топлива - то, что происходит сейчас у японцев. Но операторы в блочном щите управления (БЩУ своеобразный «командный пункт» энергоблока), следуя инструкции, снижают мощность реактора, чтобы после устранения неисправности насосов снова поднять ее до 100%. Задача выполнена на четверку с плюсом, констатирует Сергей Пархоменко: «Все правильно сделали, но можно было быстрей».
Главное действующее лицо в тренировочном зале - ведущий инженер управления реактором - сокращенно ВИУР - Роман Пашко. Ему 28 лет, на должности - чуть больше полугода. «Ничего, на тренировках наберет нужный опыт. Главное, довести действия до полного автоматизма», - говорит Пархоменко.
Вместе с инструктором за учебой пристально наблюдает психолог Юлия Беломоина. Она должна выяснить, на что способен сотрудник в кризисные моменты. Если психологическое состояние вызывает сомнения, к работе его не допустят. При этом за ошибки здесь, если они, конечно, не привели к серьезным последствиям, не штрафуют. Их обсуждают всем коллективом, дабы избежать в дальнейшем повторения. Это называется политикой «ненаказания»: специалисты Южно-Украинской станции позаимствовали ее у бельгийских коллег со станции «Тианж».
Любопытно, что после аварии на ЧАЭС, которая, согласно официальной версии, была следствием неудачного эксперимента, затеянного чересчур любознательными энергетиками (есть даже выражение: «Чернобыль устроили отличники»), на атомные станции стараются набирать людей без исследовательской жилки. Приоритет отдается дисциплине и ответственности. Естественно, в сочетании с высоким профессионализмом и любовью к работе.
О японских коллегах энергетики говорят не очень охотно: мол, герои, конечно, но ошибок допустили - мама, не горюй. «И на стадии проектирования станции недочеты были, и при ликвидации. Хотя судить об этом трудно - японцы не делятся информацией, - говорит сотрудник ЮУ АЭС Геннадий Артюшкин. - Больше всего меня смущают их «качели». Как это, хочу или не хочу работать на ликвидации? У нас каждый знает, где и что ему нужно делать в случае аварии, и каждый готов, если что, идти в пекло».
А первыми в атомный ад, случись самое страшное, отправятся крепкие мужчины из ремонтно-оперативной бригады. Разговаривать на темы вероятных аварий смельчаки не желают, отшучиваясь: «В жизни всегда есть место подвигу».
Наши реакторы - безопаснее японских
В самом примитивном изложении принцип действия атомной электростанции таков. АЭС состоит из трех главных частей: реактора, системы трубопроводов и турбины, совмещенной с генератором электрического тока.
В реакторе находится ядерное топливо, содержащее уран. При определенных условиях ядра этого элемента начинают распадаться, выделяя колоссальное количество энергии, в том числе тепловой. Это называется цепной реакцией. Ее ход постоянно контролируется с помощью так называемой СУЗ - системы управления и защиты. Это специальные стержни, поглощающие нейтроны, которые вызывают реакцию. Опуская и поднимая стержни, можно ускорять или замедлять цепную реакцию, а то и вовсе ее остановить (заглушить реактор).
Выделяемое в процессе реакции тепло передается обычной воде, которая, превращаясь в пар, крутит турбину. Таким образом генерируется электроток. Пар за счет циркуляции и взаимодействия с водохранилищем-охладителем (АЭС обязательно строятся возле водных объектов) конденсируется снова в воду, которая идет в реактор и охлаждает его.
Реакторы ЮУ АЭС и те, что на «Фукусиме», отличаются друг от друга прежде всего способом образования пара. Японские называются «кипящими» - у них одна и та же вода контактирует с активной зоной и в парообразном состоянии крутит турбину. В Украине используются более современные ВВЭРы с двухконтурной схемой. В реактор поступает вода первого контура, «радиоактивная». Она нагревается до больших температур, но не вскипает из-за высокого давления, а отдает свое тепло через парогенератор второму контуру - тоже с водой. Вторая вода и идет на пар для турбины.
Есть и другие конструктивные отличия, которые прямо влияют на возможность возникновения и ликвидации ЧП. В кипящих реакторах «Фукусимы» стержни СУЗ располагаются снизу - для остановки реактора их нужно поднять, что в случае прекращения электроснабжения - как в настоящее время - невозможно. В ВВЭРах расположение верхнее, и стержни в аварийной ситуации просто падают вниз под собственным весом.
Японцы пытаются охладить свои плавящиеся реакторы, подавая морскую воду с борной кислотой (она поглощает нейтроны, нужные для ядерной реакции) самолетами и пожарными машинами. Судя по всему, такая тактика не очень эффективна. У наших ВВЭРов есть САОЗ - система автоматического охлаждения зоны реактора, для которой не нужно электропитания. Над активной зоной установлены емкости, которые в случае аварии автоматически сбрасывают на активную зону борный раствор. А если не сбросят - клапан откажет или еще что-то, всегда есть, условно говоря, дядя Ваня с ломиком, геройский мужик и мастер на все руки. Упомянутого дяди в распоряжении японских энергетиков тоже нет.