«Мурка» для николаевского щипача
Воров-карманников в послевоенном городе видели то в морге, то в ресторане
Воровство - древнейшее ремесло, им занимались во все времена и у всех народов, занимаются и сейчас. Воры делили себя на гильдии: фармазоны, медвежатники (шниферы), форточники, скокари и т.д. И, конечно, были ручники, или щипачи. Или просто карманные воры. Было принято, что домушник не ворует из кармана и наоборот.
Окончилась война, Николаевщина была 37 месяцев оккупирована фашистами. Разруха, голод, карточная система на все. Особенно страдали многодетные семьи, оставшиеся без кормильца. Именно из таких семей, из детдомов, интернатов больше всего было выходцев воровского цеха.
В послевоенный период пойманного с поличным карманного вора люди на месте били так, что в милицию (а иногда - в морг) доставляли нечто, мало похожее на человека. Народ люто ненавидел карманников. Представьте, в то голодное время у вас украли деньги, хлебные карточки на месяц, вдобавок еще и документы. Катастрофа, беда!
Было много карманных воров и в городе Николаеве. Правда, особо именитых не было, все - местный мелкотравчатый масштаб, но неприятностей от них было много. Выдающуюся приезжую воровскую личность из Одессы или из Ростова встречали с помпой, поили, кормили из «общака», водили в кильдимы (притоны), на малины. Предоставляли лучшие места для совершения карманных краж, учились у мэтров. Такими местами был железнодорожный вокзал, «железный конь» (гонять коня - воровать в трамваях), «барахолка» (толкучка, рынок), реже - магазины.
Карманники одевались, как и остальной трудовой народ: бедно, в обносках, подолгу не стриглись. Внешне - не отличишь от заводского работяги. Но были они в татуировках, ходили группами по два-четыре человека. Иногда их выдавали бегающие глаза. А многие до того неумело и нагло шарили по карманам: тащили «лопатники» (портмоне и бумажники), «скрипухи» (кошельки), «разбивали дурки» (раскрывали ридикюли, сумочки), что население их знало в лицо, ненавидело и боялось. А боялись обоснованно: у многих воров были опасные бритвы, заточенные с одной стороны монеты. Такими предметами резали карманы, сумки, лица свидетелям. Бывали случаи, когда выкалывали глаза.
Вот трамвай выворачивает на улицу Декабристов в районе завода «ЭМТ» (позднее - «Экватор») и сейчас пойдет на подъем к улице Сенной (Буденного). Трамвай идет медленно: моторный вагон и прицепной, народу полно, двери автоматически не закрываются, на подножках - «гроздья» людей. Тут же из дворов улицы Декабристов выскакивает группа карманников, на ходу прыгают в трамвай, сдавливают висящих на подножках, минута-две, и вся компания спрыгивает на ходу и возвращается назад, уже с добычей. В самом трамвае работают «на пропуль»: один вытаскивает деньги, быстро передает их, не оборачиваясь, другому, другой - третьему, который уходит тут же с места происшествия.
Такие карманники «шманали» каждый день с утра до вечера, но не всегда удачно. Если день «удался», вечером воры пируют в «бадегах» (буфетах), изредка - в ресторане Барского (на улице Советской). Пропивают трудовые деньги обворованных граждан. Подобревшие, они заказывают баянисту - если в буфете, или оркестру - если в ресторане, любимые «Мурку», «Кирпичики», «Шел я по бульвару», «Таганку», «Какой прекрасный город Кон», щедро дают чаевые.
У карманников красивые девочки: деньги есть деньги. Тюрьма их не пугает: настоящему блатному побывать в тюрьме считалось делом полезным, обыкновенным, там проходили выучку. Ну, и звучало «три судимости, тянул срок!»
Отдельно работает элита воровского искусства. Они импозантны, одеты с иголочки, прекрасно пострижены, пахнут одеколоном. Такие понимают, что у нас «встречают по одежке», на них подозрение не падает («Такой видный мужчина, так одет - кто бы мог подумать?!»). Эти «актеры» выходили на «дело» редко. Они «выпасали» жертву долго и профессионально, тщательно все взвешивали, «брали» сразу по-крупному и затем «ложились на дно» надолго. Эти профессионалы ходили в банки, комиссионные, скупки. Баражировали около гостиниц, ресторанов. Речь их была предупредительна, без сквернословия. Таких в городе Николаеве было очень мало. Население обоснованно жаловалось на действия воров-кровососов в милицию. Периодически в областной, городской, районной милиции создавали группы численностью до десяти человек по поимке карманников. Одетые в гражданское, они на работу выходили еще до рассвета, работали до 14-15 часов, затем на смену выходили другие. Требовалась смекалка, навык, храбрость в поимке вора-карманника. Основная задача была - поймать вора за руку, в чужом кармане и неплохо, если в руке еще и кошелек. Ведь у вора в запасе всегда был вопрос: «А ты меня за руку поймал?»
Трудно, очень трудно и опасно приходилось оперативникам, которых в городе было мало, да и многих знали в лицо. К ним на помощь приходили участковые, рядовые милиционеры, общественность БСМ (бригады содействия милиции), оперативное осведомление. Были виртуозы личного сыска, от которых уйти не удавалось.
После месяца-двух таких рейдов, зачисток, десятки уголовных дел слушались в народных судах, любителей «быстрых» денег сурово наказывали. Воров карали за моральные страдания, которые они причинили, за нужду, в которую воры ввергли семьи, и так с трудом сводившие концы с концами.
Окончилась война, Николаевщина была 37 месяцев оккупирована фашистами. Разруха, голод, карточная система на все. Особенно страдали многодетные семьи, оставшиеся без кормильца. Именно из таких семей, из детдомов, интернатов больше всего было выходцев воровского цеха.
В послевоенный период пойманного с поличным карманного вора люди на месте били так, что в милицию (а иногда - в морг) доставляли нечто, мало похожее на человека. Народ люто ненавидел карманников. Представьте, в то голодное время у вас украли деньги, хлебные карточки на месяц, вдобавок еще и документы. Катастрофа, беда!
Было много карманных воров и в городе Николаеве. Правда, особо именитых не было, все - местный мелкотравчатый масштаб, но неприятностей от них было много. Выдающуюся приезжую воровскую личность из Одессы или из Ростова встречали с помпой, поили, кормили из «общака», водили в кильдимы (притоны), на малины. Предоставляли лучшие места для совершения карманных краж, учились у мэтров. Такими местами был железнодорожный вокзал, «железный конь» (гонять коня - воровать в трамваях), «барахолка» (толкучка, рынок), реже - магазины.
Карманники одевались, как и остальной трудовой народ: бедно, в обносках, подолгу не стриглись. Внешне - не отличишь от заводского работяги. Но были они в татуировках, ходили группами по два-четыре человека. Иногда их выдавали бегающие глаза. А многие до того неумело и нагло шарили по карманам: тащили «лопатники» (портмоне и бумажники), «скрипухи» (кошельки), «разбивали дурки» (раскрывали ридикюли, сумочки), что население их знало в лицо, ненавидело и боялось. А боялись обоснованно: у многих воров были опасные бритвы, заточенные с одной стороны монеты. Такими предметами резали карманы, сумки, лица свидетелям. Бывали случаи, когда выкалывали глаза.
Вот трамвай выворачивает на улицу Декабристов в районе завода «ЭМТ» (позднее - «Экватор») и сейчас пойдет на подъем к улице Сенной (Буденного). Трамвай идет медленно: моторный вагон и прицепной, народу полно, двери автоматически не закрываются, на подножках - «гроздья» людей. Тут же из дворов улицы Декабристов выскакивает группа карманников, на ходу прыгают в трамвай, сдавливают висящих на подножках, минута-две, и вся компания спрыгивает на ходу и возвращается назад, уже с добычей. В самом трамвае работают «на пропуль»: один вытаскивает деньги, быстро передает их, не оборачиваясь, другому, другой - третьему, который уходит тут же с места происшествия.
Такие карманники «шманали» каждый день с утра до вечера, но не всегда удачно. Если день «удался», вечером воры пируют в «бадегах» (буфетах), изредка - в ресторане Барского (на улице Советской). Пропивают трудовые деньги обворованных граждан. Подобревшие, они заказывают баянисту - если в буфете, или оркестру - если в ресторане, любимые «Мурку», «Кирпичики», «Шел я по бульвару», «Таганку», «Какой прекрасный город Кон», щедро дают чаевые.
У карманников красивые девочки: деньги есть деньги. Тюрьма их не пугает: настоящему блатному побывать в тюрьме считалось делом полезным, обыкновенным, там проходили выучку. Ну, и звучало «три судимости, тянул срок!»
Отдельно работает элита воровского искусства. Они импозантны, одеты с иголочки, прекрасно пострижены, пахнут одеколоном. Такие понимают, что у нас «встречают по одежке», на них подозрение не падает («Такой видный мужчина, так одет - кто бы мог подумать?!»). Эти «актеры» выходили на «дело» редко. Они «выпасали» жертву долго и профессионально, тщательно все взвешивали, «брали» сразу по-крупному и затем «ложились на дно» надолго. Эти профессионалы ходили в банки, комиссионные, скупки. Баражировали около гостиниц, ресторанов. Речь их была предупредительна, без сквернословия. Таких в городе Николаеве было очень мало. Население обоснованно жаловалось на действия воров-кровососов в милицию. Периодически в областной, городской, районной милиции создавали группы численностью до десяти человек по поимке карманников. Одетые в гражданское, они на работу выходили еще до рассвета, работали до 14-15 часов, затем на смену выходили другие. Требовалась смекалка, навык, храбрость в поимке вора-карманника. Основная задача была - поймать вора за руку, в чужом кармане и неплохо, если в руке еще и кошелек. Ведь у вора в запасе всегда был вопрос: «А ты меня за руку поймал?»
Трудно, очень трудно и опасно приходилось оперативникам, которых в городе было мало, да и многих знали в лицо. К ним на помощь приходили участковые, рядовые милиционеры, общественность БСМ (бригады содействия милиции), оперативное осведомление. Были виртуозы личного сыска, от которых уйти не удавалось.
После месяца-двух таких рейдов, зачисток, десятки уголовных дел слушались в народных судах, любителей «быстрых» денег сурово наказывали. Воров карали за моральные страдания, которые они причинили, за нужду, в которую воры ввергли семьи, и так с трудом сводившие концы с концами.