Черный ворон

Он обрадовался редким снежинкам. Снег шел и шел все гуще, укрывал землю белой скатертью.
Дядька Николай - особый мужчина, из рода хлеборобов. Сам всю жизнь сеял, пахал. Почти 40 лет трактористом, комбайнером проработал. Знал, что бесснежная зима не на урожай, потому и радовался снегу. Ведь в народе говорят: «Нет снега в январе - не будет хлеба в августе». Смотрел в окно, и нахлынули воспоминания.
…Тогда тоже была зима. Снегу насыпало! Был небольшой морозец. Он, девятнадцатилетний солдат, добирался домой из госпиталя, где лечился. Демобилизовали его. Ребята в палате завидовали, говорили, что повезло. А он не радовался. Чему радоваться-то? Едва слух не потерял. В казарме многие переболели гриппом, но только у него были осложнения. Даже операцию сделали, и он не очень хорошо слышал. Правда, врач успокаивал, что слух со временем улучшится, и вообще нечего ему волноваться. На гражданке это ему не повредит, к тому же Николай - видный, стройный - девушки будут любить. А зачем ему девчата? Он еще с восьмого класса любит Олю, Олюню...
Автобус к поезду не приехал, и парень решил идти пешком. Подумаешь, каких-то семь километров - и будет дома. А как мама ему обрадуется! Дорога была скользкой, приспособился идти по глубокой колее, проложенной трактором. Погода резко изменилась, началась метель. Света белого не видно. Устал, тяжело по снегу идти, да еще и против ветра. Скоро снег облепил его с головы до ног.
Он не услышал ни конского ржания, ни женского крика. Какая-то сила толкнула его в спину и отбросила с дороги в снег. Голова его закружилась. Над ним кто-то склонился. Ласковая рука смахнула снег с его лица. Женский голос выговаривал:
- Ты что, пьяный? Я же кричала тебе! - и уже тише, испуганно. - Что, болит?  
Наконец, он открыл глаза:
- Это ты? Оля?
- Я! Кто же еще?
Ее трудно было узнать, по брови надвинута была меховая шапка, а сверху шубки большой вишневый, в ярких цветах, кашемировый платок. Только черные глаза горят. По голосу и глазам узнал.
- У тебя снежинки на ресницах.
Он коснулся рукой ее розовой щеки. Ольга решительно отстранилась.
- Поднимайся, служивый, иначе заметят нас здесь... И скажи спасибо, что Вороной только слегка толкнул тебя...
Николай счастливо улыбался. Это же надо, как повезло - первой Ольгу встретил. Мог и сам подняться, но специально прикинулся слабым, чтобы помогла встать. Посадила его в сани на сено, прикрыла одеялом. Конь сам, без кнута, спешил домой.
Ольга была старше Николая на четыре года. Имела мужа и двухлетнюю дочку. С мужем Владимиром жили они хорошо, любили друг друга. Жили недалеко от Николая. Темные глаза Ольги в обрамлении густых длинных ресниц не давали ему покоя. Что из того, что она замужем, что из того, что ребенка имеет? Это его не касалось. Была для него самой красивой, самой необыкновенной. Его глаза постоянно искали ее на улице, за день по нескольку раз забегал на почту, где она работала, только бы увидеть, услышать голос... Старался чем-то прислужиться.
Конечно, молодая женщина догадывалась, что парень влюблен, но его любовь ей была не нужна, она любила мужа...
Николай и Ольга ехали молча, уже недалеко от дома Николай запел свою любимую песню. Красивый голос выводил: «И еще долго буду ждать, когда станешь вдовушкой»... И еще раз повторил эти слова. Ольга, как очарованная, слушала пение, вдруг резко сказала:
- А типун тебе на язык...
- Чего ты? Это же только песня, - оправдывался парень.
- Песня, песня, а что - других нет?
...Дядька Николай смотрел в окно и тихонько пропел последние слова песни, вздохнул, удерживая рыдания... Да, нет того голоса, что был когда-то. Ничего уже нет. Сколько лет прошло, а ничего не забыл.
Ольга родила еще дочку, но не потеряла своей привлекательности, еще больше расцвела. И талия ее осталась гибкая, девичья.
А потом в дом Ольги пришла беда. Мужа ее, Владимира, убило током. Николай вместе с другими мужчинами нес гроб, и когда на перекрестках печальная процессия останавливалась, он поворачивал голову и смотрел на осунувшуюся Ольгу, которая как будто окаменела. Ни слезинки не пролила. Губы ее были крепко сжаты. Он жалел ее, его сердце разрывалось от нежности, сочувствовал ее горю. Нет, он не радовался, даже не думал о том, что теперь она свободна. Просто жалел, а еще подумал: «Какая же она сильная».
Ольга выла от горя, но слез не было. Заплакала, когда сорок дней прошло. И то, злые люди говорили, не за мужем, а за коровой. Объелась ее корова чего-то и пропала. Вдове купить другую почти невозможно. А детей кормить надо же.
Жалея ее, Николай тайно приносил к ее дверям то трехлитровую банку молока, то мешок с зерном, комбикормом для домашней птицы. Наверное, Ольга догадывалась о тайном благодетеле, но молчала.
Едва прошло полгода, как не стало Владимира, Николай стоял у нее на пороге.
Посмотрел ей в глаза, серьезно и прямо сказал:
- Владимира не вернешь. А без хозяина тяжело тебе будет. Выходи за меня, не могу жить без тебя, люблю я тебя...
- А зачем мне твоя любовь? Мне бы корову детям...
Денег на кормилицу у Николая не было. Просить у родителей не стал, да и мать для Ольги ни за что не дала бы. Но что не сделаешь ради любви.
Оседлал среди ночи лошадей, поехал в соседнее хозяйство, где над Ингулом, в летнем таборе содержали бычков. Дождался, когда охранник с веслом спустился к реке сети рыболовные проверить, вывел из ограды бычка и утром уже стоял с ним на рынке. А в обед, в новой рубашке, веселый и счастливый, положил перед Ольгой на стол деньги:
 - На корову...
Ольга молча взяла деньги и вышла из комнаты.
А на другой день у Николая во дворе уже был участковый милиционер. Мать голосила. Жалея мать, пожилой милиционер сказал:
- Не выкручивайся, не оправдывайся. А скорее заплати хозяйству деньги, так хотя бы жизнь свою не опозоришь по тюрьмам...
Побрел Николай к Ольге, долго переступал с ноги на ногу. Наконец, пряча глаза, выдавил из себя:
- Ты прости мне, вычислили меня, нужно деньги вернуть, иначе посадят меня...
- Ничего не знаю, - отрезала Ольга. - У меня дети без молока.
Как побитый пес, побрел домой. Его родители продали корову и вернули деньги хозяйству. От тюрьмы парень спасся, а от своей любви спасения не было. Не изменил он своего отношения к Ольге, несмотря на безразличное отношение к его судьбе.
Ничего не мог с собой поделать. Любил ее слепо. И продолжал добиваться ее согласия на совместную жизнь. Через год все же сжалилась над ним. Сказала:
- Хоть какая-то помощь по хозяйству будет.
Мать Николая умоляла, просила одуматься, ведь не любит его Ольга. А он был на седьмом небе от счастья: «Наконец, она моя!»
Стали они жить вместе. Николай любил Ольгу, а она разрешала себя любить. И дочек ее любил, таких похожих на мать, красивых, но еще и добрых, искренних. Называли они его отцом.
А как он старался, как старался для семьи! Все, что зарабатывал - девочкам, Ольге. Ему ничего не нужно было. После работы хозяйничал дома, все кипело в его сильных руках...
Дочки выросли, выучились. Приданое справил им. Некоторые родные отцы не относятся к своим детям так, как Николай к падчерицам. Замуж повыходили, внуков нарожали.
Все бы ничего, но заболел Николай. Протянуло его на тракторе, простудился очень. Все из больницы в больницу. Конечно, расходы большие. И Ольга снова проявила свой характер:
- Знаешь что, Николай! У меня дочери, внуки, им помощь нужна, а на тебя денег прорва уходит... Мы с тобой не расписаны, не венчаны. Скажи спасибо, что когда-то приняла тебя. Так вот, собирайся век доживать в другом месте.
Скоро и отвезла мужа в интернат для одиноких престарелых. Прощаясь, только и сказала:
- Здесь неплохо тебе будет.
- Оля, - сквозь слезы сказал Николай. - Я же так любил тебя, ничего не жалел, жил для тебя...
- А я для детей! - отрезала.
И ушла, не оглядываясь. И дорогу забыла.
Несколько дней мужчина проплакал, и все равно ненавидеть Ольгу не мог. Защищал ее от соседа по палате, который считал ее бессердечной.
А Николай пытался привыкнуть жить без Ольги. В интернате действительно было неплохо: тепло, чисто, лечили. Только воспоминания не дают уснуть. Вот и сейчас снегопад навеял воспоминания о прошлом.
Лег на кровать, отвернулся к стене Николай и все вспоминал, а тихие слезы все бежали и бежали...
Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появились две молодые женщины: румяные, свежие, в красивых пальто.
- Отец! - кинулись к Николаю, обняли его. - Чего это вы здесь? Собирайтесь домой!
А он, плача, шептал:
- Господи! Деточки! Я сейчас, сейчас...
Забрали, повезли домой. А снег все шел и шел, укрывая белоснежным пушистым одеялом землю.
Дочери завели отца в дом. Ольга удивленно смотрела на Николая, дочерей. Старшая решительно сказала:
- Вот что, мама! Если не будете ухаживать за отцом, мы вас за мать считать не будем.
- Да какой он вам отец? - рассердилась Ольга. - Ваш отец в могиле перевернется от ваших слов...
- Тот отец жизнь нам дал, а этот воспитал, выучил, от него мы только добро видели. И свой век он с нами доживать должен.
Ольга заплакала.
Ухаживала за Николаем, как нужно. Помаленьку он окреп, старался хоть что-то посильное делать, ведь без дела сидеть не мог. Приспособился обувь ремонтировать. Сначала Ольге, потом и соседям. И так хорошо у него получалось. Легче стало - ведь при деле был. И Ольга добрее стала.
Правда, иногда находило на нее, глаза становились злые, начинала выговаривать:
- Правду люди говорят: «Если вор с детства - то вор и до старости». Украл у меня любовь дочек...